В славном великом Новеграде
А и жил Буслай до девяноста лет,
С Новым-городом жил, не перечился,
Со мужики новогородскими
Поперек словечка не говаривал.
Живучи Буслай состарился,
Состарился и переставился.
После его веку долгого
Оставалася его житье-бытье
И все имение дворянское,
Осталася матера вдова,
Матера Амелфа Тимофевна,
И оставалася чадо милая,
Молодой сын Василий Буслаевич.
Будет Васенька семи годов,—
Отдавала матушка родимая,
Матера вдова Амелфа Тимофеевна,
Учить его во грамоте,
А грамота ему в наук пошла;
Присадила пером его писать,
Письмо Василью в наук пошло;
Отдавала петью учить церковному,
Петьё Василью в наук пошло.
А и нет у нас такова певца
Во славном Новегороде
Супротив Василья Буслаева.
Поводился ведь Васька Буслаевич
Со пьяницы, со безумницы,
С веселыми удалыми добрыми молодцы,
Допьяна уже стал напиватися,
А и ходя в городе, уродует:
Которого возьмет он за руку, —
Из плеча тому руку выдернет;
Которого заденет за ногу, —
То из гузна ногу выломит;
Которого хватит поперек хребта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет.
Пошла та жалоба великая, —
А и мужики новогородские,
Посадские, богатые,
Приносили жалобу они великую
Матерой вдове Амелфе Тимофевне
На того на Василья Буслаева.
А и мать-то стала его журить-бранить,
Журить-бранить его, на ум учить.
Журьба Ваське не взлюбилася,
Пошел он, Васька, во высок терем,
Садился Васька на ременчатый стул,
Писал ерлыки скорописчаты,
От мудрости слово поставлено:
"Кто хощет пить и есть из готового,
Валися к Ваське на широкий двор,
Тот пей и ешь готовое
И носи платье разноцветное".
Рассылал те ерлыки со слугой своей
На те вулицы широкие
И на те частые переулочки.
В то же время поставил Васька
Чан середи двора,
Наливал чан полон зелена вина,
Опущал он чару в полтора ведра.
Во славном было во Новеграде
Грамотны люди шли прочитали
Те ерлыки скорописчаты,
Пошли ко Ваське на широкий двор,
К тому чану зелену вину.
Вначале был Костя Новоторженин,
Пришел он, Костя, на широкий двор,
Василий тут его опробовал —
Стал его бита червленым вязом,
В половине было налито
Тяжела свинцу чебурацкого,
Весом тот вяз был во двенадцать пуд;
А бьет от Костю по буйной голове, —
Стоит тут Костя не шевельнется,
И на буйной голове кудри не тряхнутся.
Говорил Василий сын Буслаевич:
"Гой еси ты, Костя Новоторженин!
А и будь ты мне названый брат,
И паче мне брата родимого".
А и мало время позамешкавши,
Пришли два брата боярченка,
Лука и Мосей, дети боярские,
Пришли ко Ваське на широкий двор.
Молоды Василий сын Буслаевич
Тем молодцам стал радошен и веселешонек.
Пришли тут мужики залешана,
И не смел Василий показатися к ним.
Еще тут пришло семь братов Сбродовичи.
Собиралися, соходилися
Тридцать молодцов без единого,
Он сам, Василий, тридцатый стал.
Какой зайдет — убьют его,
Убьют его, за ворота бросят.
Послышал Васенька Буслаевич —
У мужиков новгородскиих
Канун варен, пива ячные,
Пошел Василий со дружиною,
Пришел во братшину в Никольшину.
"Немалу мы тебе сыпь платим —
За всякого брата по пяти рублев".
А за себе Василий дает пятьдесят рублев.
А и тот-то староста церковный
Принимал их во братшину в Никольшину,
А и зачали они тут канун варен пить,
А и те-то пива ячные.
Молоды Василий сын Буслаевич
Бросился на царев кабак
Со своею дружиною хороброю,
Напилися они тут зелена вина
И пришли во братшину в Николыпину.
А и будет день ко вечеру, —
От малого до старого
Начали уж ребята боротися,
А в ином кругу в кулаки битися.
От тое борьбы от ребячия,
От того бою от кулачного
Началася драка великая.
Молоды Василий стал драку разнимать,
А иной дурак зашел с носка,
Его по уху оплел,
А и тут Василий закричал громким голосом:
"Гой еси ты. Костя Новоторженин
И Лука, Моисей, дети боярские!
Уже Ваську меня бьют".
Поскакали удалы добры молодцы,
Скоро они улицу очистили,
Прибили уже много до смерти,
Вдвое-втрое перековеркали,
Руки, ноги переломали, —
Кричат мужики посадские.
Говорит тут Василий Буслаевич:
"Гой еси вы, мужики новогородские!
Бьюсь с вами о велик заклад —
Напущаюсь я на весь Новгород битися, дратися
Со всею дружиною хороброю;
Тако вы мене с дружиною побьете Новым-городом,
Буду вам платить дани-выходы по смерть свою,
На всякий год по три тысячи;
А буде ж я вас побью и вы мне покоритеся,
То вам платить буду такову же дань";
И в том-то договору руки они подписали
Началась у них драка-бой великая,
А и мужики новгородские
И все купцы богатые,
Все они вместе сходилися,
На млада Васютку напущалися,
И дерутся они день до вечера.
Молоды Василий сын Буслаевич
Со своею дружиною хороброю
Прибили они во Новеграде,
Прибили уже много до смерти.
А и мужики новгородские догадалися,
Пошли они с дорогими подарки
К матерой вдове Амелфе Тимофевне:
"Матера вдова Амелфа Тимофевна!
Прими у нас дороги подарочки,
Уйми свое чадо милое
Василья Буславича".
Матера вдова Амелфа Тимофевна
Принимала у них дороги подарочки,
Посылала девушку-чернавушку
По того Василья Буслаева.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Ваську во белы руки,
Потащила к матушке родимыя,
Притащила Ваську на широкий двор,
А и та старуха неразмышлена
Посадила в погребы глубокие
Молода Василья Буслаева,
Затворяла дверьми железными,
Запирала замки булатными.
А его дружина хоробрая
Со темя мужики новгородскими
Дерутся, бьются день до вечера
А и та-то девушка-чернавушка
На Волх-реку ходила по воду,
А взмолятся ей тут добры молодцы:
"Гой еси ты, девушка-чернавушка!
Не подай нас у дела у ратного,
У того часу смертного".
И тут девушка-чернавушка
Бросала она ведро кленовое,
Брала коромысла кипарисова,
Коромыслом тем стала она помахивати
По тем мужиками новогородскиим,
Прибила уж много до смерти.
И тут девка запышалася,
Побежала ко Василыо Буслаеву,
Срывала замки булатные,
Отворяла двери железные:
"А и спишь ли, Василий, или так лежишь?
Твою дружину хоробрую
Мужики новогородские
Всех прибили, переранили,
Булавами буйны головы пробиваны".
Ото сна Василий пробуждается,
Он выскочил на широкий двор, —
Не попала палица железная,
Что попала ему ось тележная,
Побежал Василий по Нову-городу,
По тем по широким улицам.
Стоит тут старец-пилигримище,
На могучих плечах держит колокол,
А весом тот колокол во триста пуд,
Кричит тот старец-пилигримище:
"А стой ты, Васька, не попорхивай,
Молоды глуздырь, не полетывай:
Из Волхова воды не выпити,
Во Новеграде людей не выбити, —
Есть молодцов сопротив тебе,
Стоим мы, молодцы, не хвастаем".
Говорил Василий таково слово:
"А и гой еси, старец-пилигримище!
А и бился я о велик заклад
Со мужики новгородскими,
Опричь почестного монастыря,
Опричь тебе, старца-пилигримища.
Во задор войду — тебя убью".
Ударил он старца во колокол
А и той-то осью тележною, —
Начается старец, не шевельнется.
Заглянул он, Василий, старца под колоколом, -
А и во лбе глаз уж веку нету.
Пошел Василий по Волх-реке,
А идет Василий по Волх-реке,
По той Волховой по улице,
Завидели добрые молодцы,
А его дружина хоробрая,
Молода Василья Буслаева, —
У ясных соколов крылья отросли,
У их-то, молодцов, думушки прибыло.
Молоды Василий Буслаевич
Пришел-то молодцам на выручку.
Со темя мужики новогородскими
Он дерется, бьется день до вечера,
А уж мужики покорилися,
Покорилися и помирилися,
Понесли они записи крепкие
К матерой вдове Амелфе Тимофевне,
Насыпали чашу чистого серебра,
А другую чашу красного золота,
Пришли ко двору дворянскому,
Бьют челом, поклоняются:
"А сударыня матушка!
Принимай ты дороги подарочки,
А уйми свое чадо милая,
Молода Василья со дружиною.
А и рады мы платить
На всякий год по три тысячи,
На всякий год будем тебе носить
С хлебников по хлебику,
С калачников по калачику,
С молодиц повенечное,
С девиц повалечное,
Со всех людей со ремесленых,
Опричь попов и дьяконов".
Втапоры матера вдова Амелфа Тимофевна
Посылала девушка-чернавушка
Привести Василья со дружиною.
Пошла та девушка-чернавушка,
Бежавши та девка запышалася,
Нельзя пройти девке по улице:
Что полтеи по улице валяются
Тех мужиков новогородскиих.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Василья за белы руки,
А стала ему рассказывати:
"Мужики пришли новогородские,
Принесли они дороги подарочки,
И принесли записи заручные
Ко твоей сударыне матушке,
К матерой вдове Амелфе Тимофевне".
Повела девка Василья со дружиною
На тот на широкий двор,
Привела-то их к зелену вину,
А сели они, молодцы, во единый круг,
Выпили ведь по чарочке зелена вина
Со того урасу молодецкого
От мужиков новгородских.
Скричат тут робята зычным голосом:
"У мота и у пьяницы,
У млада Васютки Буславича
Не упито, не уедено,
В красне хорошо не ухожено,
А цветного платья не уношено,
А увечье навек залезено".
И повел их Василий обедати
К матерой вдове Амелфе Тимофеевне.
Втапоры мужики новогородские
Приносили Василью подарочки
Вдруг сто тысячей,
И затем у них мирова пошла,
А и мужики новогородские
Покорилися и сами поклонилися.
Под славным великим Новым-городом,
По славному озеру по Ильменю
Плавает-поплавает сер селезень,
Как бы ярой гоголь поныривает,—
А плавает-поплавает червлен корабль
Как бы молода Василья Буславьевича,
А и молода Василья со его дружиною хороброю,
Тридцать удалых молодцов:
Костя Никитин корму держит,
Маленький Потаня на носу стоит,
А Василий-ет по кораблю похаживает,
Таковы слова поговаривает:
"Свет моя дружина хоробрая,
Тридцать удалых добрых молодцов!
Ставьте корабль поперек Ильменя,
Приставайте, молодцы, ко Новугороду".
А и тычками к берегу притыкалися,
Сходни бросали на крутой бережок,
Походил тут Василий
Ко своему он двору дворянскому,
И за ним идут дружинушка хоробрая, —
Только караулы оставили.
Приходит Василий Буслаевич
Ко своему двору дворянскому,
Ко своей сударыне матушке,
Матерой вдове Амелфе Тимофеевне,
Как вьюн, около ее убивается,
Просит благословение великое:
"А свет ты моя сударыня матушка,
Матера вдова Амелфа Тимофеевна!
Дай мне благословение великое —
Идти мне, Василью, в Ерусалим-град
Со своею дружиною хороброю,
Мне-ка господу помолитися,
Святой святыне приложитися,
Во Ердане-реке искупатися".
Что взговорит матера Амелфа Тимофеевна:
"Гой еси ты, мое чадо милая,
Молоды Василий Буслаевич!
Токо ли ты пойдешь на добрые дела,
Тебе дам благословение великое;
Токо ли ты, дитя, на разбой пойдешь,
И не дам благословение великого,
А и не носи Василья сыра земля!"
Камень от огня разгорается,
А булат от жару растопляется,
Материна сердце распущается,
И дает она много свинцу, пороху,
И дает Василью запасы хлебные,
И дает оружье долгомерное:
"Побереги ты, Василий, буйну голову свою!"
Скоро молодцы собираются
И с матерой вдовой прощаются.
Походили они на червлен корабль,
Подымали тонки парусы полотняные,
Побежали по озеру Ильменю.
Бегут они уже сутки другие,
А бегут уже неделю другую,
Встречу им гости-корабельщики:
"Здравствуй, Василий Буслаевич!
Куда, молодец, поизволил погулять?"
Отвечает Василий Буслаевич:
"Гой еси вы, гости-корабельщики!
А мое-то ведь гулянье неохотное:
Смолода бито, много граблено,
Под старость надо душа спасти.
А скажите вы, молодцы, мне прямого путя
Ко святому граду Иерусалиму".
Отвечают ему гости-корабельщики:
"А и гой еси, Василий Буслаевич!
Прямым путем в Ерусалим-град
Бежать семь недель,
А окольной дорогой — полтора года:
На славном море Каспицкием,
На том острову на Куминскием
Стоит застава крепкая,
Стоят атаманы казачие,
Не много, не мало их — три тысячи;
Грабят бусы-галеры,
Разбивают червлены корабли".
Говорит тут Василий Буслаевич:
"А не верую я, Васюнька, ни в сон, ни в чох,
А и верую в свой червленый вяз.
А беги-ка-тя, ребята, вы прямым путем".
И завидел Василий гору высокую,
Приставал скоро ко круту берегу,
Походил-су Василий сын Буслаевич
На ту ли гору Сорочинскую,
А за ним летят дружина хоробрая.
Будет Василий в полугоре,
Тут лежит пуста голова,
Пуста голова — человечья кость.
Пнул Василий тое голову с дороги прочь,
Провещится пуста голова человеческая:
"Гой еси ты, Василий Буславьевич!
Ты к чему меня, голову, побрасоваешь?
Я молодец не хуже тебя был, —
Умею я, молодец, валятися.
А на той горе Сорочинския,
Где лежит пуста голова,
Пуста голова молодецкая, —
И лежать будет голове Васильевой".
Плюнул Василий, прочь пошел:
"Али, голова, в тебе враг говорит,
Или нечистый дух".
Пошел на гору высокую,
На самой сопке тут камень стоит,
В вышину три сажени печатные,
А и через его только топор подать,
В долину три аршина с четвертью.
И в том-то подпись подписана:
"А кто-де станет у каменя тешиться,
А и тешиться, забавлятися,
Вдоль скакать по каменю, —
Сломить будет буйну голову".
Василий тому не верует,
Приходил со дружиною хороброю,
Стали молодцы забавлятися,
Поперек того каменю поскакивати,
А вдоль-то его не смеют скакать.
Пошли со горы Сорочинския,
Сходят они на червлен корабль,
Подымали тонки парусы полотняны,
Побежали по морю Каспицкому,
На ту на заставу корабельную,
Где-то стоят казаки-разбойники,
А стары атаманы казачие,
На пристани их стоят сто человек:
"А и молоды Василий, на пристань стань!"
Сходни бросали на крут бережок,
И скочил-то Буслай на крут бережок,
Червленым вязом попирается.
Тут караульщики, удалы добры молодцы,
Все на карауле испужалися,
Много его не дожидаются,
Побежали с пристани корабельный
К тем атаманам казачиим.
Атаманы сидят не дивуются,
Сами говорят таково слово:
"Стоим мы на острову тридцать лет, —
Не видали страху великого,
Это-де идет Василий Буславьевич:
Знать-де полетка соколиная,
Видеть-де поступка молодецкая".
Пошагал-то Василий со дружиною,
Где стоят атаманы казачие.
Пришли они, стали во единый круг,
Тут Василий им поклоняется,
Сам говорит таково слово:
"Здравствуйте, атаманы казачие!
А скажите вы мне прямого путя
Ко святому граду Иерусалиму".
Говорят атаманы казачие:
"Гой еси Василий Буслаевич!
Милости тебе просим
За единый стол хлеба кушати".
Втапоры Василий не ослушался,
Садился с ними за единый стол.
Наливали ему чару зелена вина
В полтора ведра,
Принимает Василий единой рукой
И выпил чару единым духом,
И только атаманы тому дивуются,
А сами не могут и по полуведру пить.
И хлеба с солью откушали,
Собирается Василий Буслаевич
На свой червлен корабль,
Дают ему атаманы казачий подарки свои:
Первую мису чиста серебра
И другую красна золота,
Третью — скатного жемчуга.
За то Василий благодарит и кланяется,
Просит у них да Ерусалима провожатого.
Тут атаманы Василью не отказывали,
Дали ему молодца провожатого
И сами с ним прощалися.
Собрался Василий на свой червлен корабль
Со своею дружиною хороброю,
Подымали тонки парусы полотняные,
Побежали по морю Каспицкому.
Будут они во Ердан-реке,
Бросали якори крепкие,
Сходни бросали на крут бережок.
Походил тут Василий Буслаевич
Со своею дружиною хороброю
В Ерусалим-град,
Пришел во церкву соборную,
Служил обедни за здравие матушки
И за себя, Василья Буславьевича,
И обедню с панафидою служил
По родимом своем батюшке
И по всему роду своему.
На другой день служил
Обедни с молебнами
Про удалых добрых молодцов,
Что смолоду бито много, граблено.
И ко святой святыне приложился он,
И в Ердане-реке искупался,
И расплатился Василий
С попами и дьяконами,
И которые старцы при церкви живут, —
Дает золотой казны не считаючи,
И походит Василий ко дружине из Ерусалима
На свой червлен корабль.
Втапоры его дружина хоробрая
Купалися во Ерданс-реке,
Приходила к ним баба залесная,
Говорила таково слово:
"Почто вы купаетесь во Ердан-реке?
А некому купатися
Опричь Василья Буславьевича, —
Во Ердане-реке крестился
Сам господь Иисус Христос;
Потерять его вам будет,
Большого атамана Василья Буславьевича".
И они говорят таково слово:
"Наш Василий тому не верует,
Ни в сон, ни в чох".
И мало время поизойдучи,
Пришел Василий ко дружине своей,
Приказал выводить корабль
Из устья Ердань-реки.
Подняли тонки парусы полотняны,
Побежали по морю Каспицкому,
Приставали у острова Куминского,
Приходили тут атаманы казачие
И стоят все на пристани корабельныя.
А и выскочил Василий Буслаевич
Из своего червленого корабля,
Поклонились ему атаманы казачие:
"Здравствуй, Василий Буслаевич!
Здорово ли съездил в Ерусалим-град?"
Много Василий не баит с ними,
Подал письмо в руку им,
Что много трудов за их положил —
Служил обедни с молебнами за их, молодцов.
Втапоры атаманы казачие
Звали Василья обедати,
И он не пошел к ним,
Прощался со всеми теми атаманы казачими,
Подымали тонки парусы полотняные,
Побежали по морю Каспицкому к Новугороду.
А и едут неделю споряду,
А и сдут уже другую,
И завидел Василий гору высокую Сорочинскую,
Захотелось Василью на горе побывать.
Приставали к той Сорочинской горе,
Сходни бросали на ту гору,
Пошел Василий со дружиною,
И будет он в полгоры,
И на пути лежит пуста голова,
Человечья кость,
Пнул Василий тое голову с дороги прочь,
Провещится пуста голова:
"Гой еси ты, Василий Буслаевич!
К чему меня, голову, попинываешь
И к чему побрасываешь?
Я молодец не хуже тебя был,
Да умею валятися.
На той горе Сорочинские,
Где лежит пуста голова,
Лежать будет и Васильевой голове!"
Плюнул Василий, прочь пошел.
Взошел на гору высокую,
На ту гору Сорочинскую,
Где стоит высокий камень,
В вышину три сажени печатные,
А через его только топором подать,
В долину три аршина с четвертью,
И в том-то подпись подписана:
"А кто-де у камня станет тешиться,
А и тешиться, забавлятися,
Вдоль скакать по каменю, —
Сломить будет буйну голову".
Василий тому не верует,
Стал со дружиною тешиться и забавлятися,
Поперек каменю поскакивати.
Захотелось Василыо вдоль скакать,
Разбежался, скочил вдоль по каменю
И не доскочил только четверти
И тут убился под каменем.
Где лежит пуста голова,
Там Василья схоронили.
Побежали дружина с той Сорочинской горы
На свой червлен корабль,
Подымали тонки парусы полотняные,
Побежали ко Новугороду.
И будут у Новагорода,
Бросали с носу якорь и с кормы другой,
Чтобы крепко стоял и не шатался он,
Пошли к матерой вдове к Амелфе Тимофеевне.
Пришли и поклонилися все,
Письмо в руки подали,
Прочитала письмо матера вдова,
Сама заплакала,
Говорила таковы слова:
"Гой вы еси, удалы добры молодцы!
У мены ныне вам делать нечего,
Подите в подвалы глубокие,
Берите золотой казны не считаючи".
Повела их девушка-чернавушка
К тем подвалам глубокиим,
Брали они казны по малу числу,
Пришли они к матерой вдове,
Взговорили таковы слова:
"Спасибо, матушка Амелфа Тимофеевна,
Что поила, кормила,
Обувала и одевала добрых молодцов".
Втапоры матера вдова Амелфа Тимофеевна
Приказала наливать по чаре зелена вина,
Подносит девушка-чернавушка
Тем удалым добрым молодцам.
А и выпили они, сами поклонилися,
И пошли добры молодцы,
Кому куды захотелося.

Version française